8 февраля 1572 года скончался Кирилл, Митрополит Московский и всея Руси. В связи с этим после Пасхи, которая тогда праздновалась 16 апреля, был созван Церковный Собор, основной целью которого было избрание нового Русского Первосвятителя. Существует документальное свидетельство о том, что 29 апреля 1572 года Церковный Собор обсуждал возможность разрешения Царю Иоанну вступить в четвертый брак, потому что третий брак фактически не был осуществлен из-за болезни и смерти Царицы Марфы. Собор решил, что Государю будет положена епитимия: в течение года до следующей Пасхи – до 8 апреля 1573 года – Царю было запрещено входить в храм, причащаться можно было только на Пасху, затем год Государь должен был стоять в храме с «припадающими» и год с «верными», вкушать антидор он мог по праздникам. Для соблюдения Соборного постановления в дворцовом Благовещенском соборе Кремля, который с конца XIV столетия стал домашним храмом Русских Государей, был создан дополнительный притвор, в котором пребывал во время Богослужения кающийся Царь Иоанн. В мае Освященный Собор избрал и Государь утвердил Полоцкого Архиепископа Антония Московским Митрополитом. Исключительное для канонов Церкви Соборное решение о возможности четвертого брака Государя, очевидно, не было отвлеченным. Очевидно, Государь действительно к тому времени твердо решил вступить в новый брак, поскольку третий брак не состоялся фактически из-за внезапного недуга, который Господь попустил Царевне Марфе Васильевне перед самой свадьбой, брачного сожительства не было, и Царица Марфа умерла девственницей. При Соборном решении некую трехлетнюю епитимию наложили на себя и участники Освященного Собора, поскольку, давая разрешение на четвертый брак Царя даже в таких исключительных обстоятельствах, и они нарушали каноны Церкви. При этом в Соборном постановлении строго указывали, чтобы никто из православных людей и не помышлял следовать этому исключительному примеру и не дерзал по своим похотям на четвертый брак.
Из текстов Соборного определения от 29 апреля 1572 года, Завещания Царя Иоанна и Новгородской второй летописи известно о существовании в 1572 году Царицы по имени Анна. Источником, достаточно близким к событию, является текст Новгородской второй летописи: наиболее ранний ее список датируется концом XVI – началом XVII столетия. В летописи говорится, что 16 августа 1572 года в субботу «Царица православная Анна была в ночи молитися в церкви Премудрости Божии Софии да по чюдотворцовым гробам знаменовалася – Ивана, архиепископа Навгороцкого, да Никите, епископа Навгороцкого» (ПСРЛ. Т.30. С. 194).
Соборное определение 1572 года, изданное впервые Н. И. Новиковым, известно по списку XVII столетия. А единственный из дошедших до нас списков Духовной грамоты Царя Иоанна был сделан в апреле 1739 года с более древнего списка, который, по утверждению переписчика XVIII столетия – некоего А. Курбатова, был сделан с оригинала: «Списана с копии, которая была списана с оригинальной сей духовной человеком искусным и любопытным, как примечания показуют». При этом в примечании № 4 первый переписчик указывает: «Зде упоминает он трех жон умерших, а именно: Анастасия Романовых, Мария Черкаских, Марфа Сабакиных, да живая Анна, по ней была Марфа Нагих, итого 5. А Курпский в “Истории” показует: прежде сея Анны бысть 5 жен». Таким образом, легенда о семи женах Царя стала формироваться изменником князем Андреем Курбским в его антидинастических пасквилях, списки которых распространяли среди российской оппозиционной аристократии на протяжении XVII столетия.
Если подходить к этим источникам – Соборному постановлению, Духовной Царя, летописному свидетельству – с позиций гиперкритики (нет ни одного рукописного документа, близкого к 1572 году), то сам факт историчности Царицы Анны можно было бы поставить под сомнение. Но это с точки зрения исторической науки было бы непродуктивно. И вот почему. Источники слишком разные по характеру, по жанру. Предполагать вних согласованную фальсификацию с целью утверждения самого факта существования Царицы Анны вряд ли разумно. Несмотря на возможную тенденциозность новгородских летописцев по отношению к личности Царя Иоанна после похода 1570 года, вряд ли они стали бы придумывать Царицу Анну только для того, чтобы приписать Царю дополнительную жену, тем более сообщение Новгородской летописи носит отнюдь не обличительный характер, а совершенно нейтрально свидетельствует о присутствии Царицы на Всенощной и о ее поклонении Мощам Новгородских Святителей. Если говорить о стиле подлинных Посланий Царя Иоанна, то покаянная стилистика Духовной грамоты вполне адекватна им. Сообщение о Соборном определении от 29 апреля 1572 года так же лишено заведомо обличительных интонаций, которые обязательно содержались бы в фальсификате, целью которого была бы клевета о Царе. Поэтому мы не видим основания подвергать сомнению, что в мае 1572 года Царь Иоанн Васильевич вступил в четвертый брак, который фактически был браком третьим, поскольку из-за болезни и скоропостижной смерти Царицы Марфы Васильевны не было брачного сожительства. У историографов и пасквилянтов фигурируют две Анны, которых числят среди жен Грозного Государя. Первая – уроженка Коломны Анна Алексеевна Колтовская, и вторая – некая Анна Григорьевна (?) Васильчикова.
В историчности второй позволяет сомневаться тот факт, что ее отчество «реконструируется» на основании существовавших в эпоху Царя Иоанна боярина Григория Борисовича Васильчикова и его четвероюродного брата московского дворянина Григория Андреевича Васильчикова. Но никаких документальных свидетельств XVI столетия о том, что у одного или другого существовала дочь Анна, не известно, никаких исторических источников, доказывающих историчность этого персонажа, просто не существует! По разным позднейшим «версиям» эта Анна Васильчикова стала «женой» Царя Иоанна в конце 1574 года и в 1575 году, а потом через год будто бы была пострижена монахиней в Суздальском Покровском монастыре, где умерла то ли в 1577, то ли в 1579 году. Нигде ее имя в постриге также не упоминается, поэтому поиск «прототипа» среди монахинь Суздальского Покровского монастыря исключен. Таким образом, даже на основании этих «версий» оная Анна Васильчикова не могла быть Царицею Анной, которая упоминается в трех документах, указывающих на 1572 год. Н. М. Карамзин и С. М. Соловьев отрицали сам факт бракосочетания Царя Иоанна с Анной Васильчиковой, но лукаво допускали, что она могла быть любовницей Государя, не приводя при этом никаких свидетельств в пользу самой историчности этой фигуры.
Более того, между реальной Царицею Анной 1572 года и фантастичной Анной Васильчиковой сочинителями псевдоисторических пасквилей втискивается некая Мария Долгорукая, будто бы побывавшая в «женах» у Царя в 1573 году, но потом казненная или просто убитая (утопленная) в том же году. В княжеском роде Долгоруких, происходящем из природных Рюриковичей, по родословцам соответствующего периода не известна никакая княжна Мария Долгорукая, тем более, что нет даже вразумительных версий о ее отчестве.
К подобному уже позднейшему псевдоисторическому фантому Царских «жен» относится и некая Василиса Мелентьева, или Мелентьевна, о которой вообще ничего не известно не только в документах 1570-х годов, но не сообщается даже о годе, когда она могла быть «седьмой Царской женой» или хотя бы «любовницей». Ее совершенно условно – «методом исключения» –любители глумления помещают между 1576 и 1580 годами.
Аргументированно полемизировать с теми писателями, которые приписывают Царю Иоанну в качестве «жен» документально совершенно неведомых Марию Долгорукую, Анну Васильчикову и Василису «Мелентьевну», нет возможности, потому что они не приводят никаких исторических фактов о самом существовании таких девушек или женщин в 1573–1581 годах.
Гораздо более достоверной выглядит версия, что Царицею Анной в 1572 году была дочь представителя коломенских «детей боярских» (чин ниже дворянского) Алексея Горяиновича Колтовского, который по записи в Дворцовой тетради по 1562 году числился как умерший в плену. В Писцовой книге города Коломны 1577–1578 годов в описи Коломенского Спасского монастыря есть запись о даре некой Анны Колтовской – иконе Архангела Михаила в серебряном окладе. Совсем не обязательно датировать этот вклад 1577–1578 годами, поскольку даты совершения вкладов в описи не указывались. Весьма вероятно, что осиротевшая в 1562 году Анна Колтовская в поминание об отце сделала такой вклад между 1562 и 1572 годами.
В современной «Православной энциклопедии» содержится весьма убедительная статья историка А. В. Маштафарова, посвященная старице Тихвинского Введенского монастыря Дарье Колтовской), которая, видимо, и была не очень долгое время четвертой (фактически третьей) Супругой Царя Иоанна Васильевича с мая 1572 года. В каком году был совершен развод, А. В. Маштафаров аргументированно указать не может, хотя, следуя «традиции», сложившейся в пасквильной историографии, указывает на начало сентября 1572 года.
Гораздо большего внимания заслуживает сведение автора энциклопедической статьи, когда он пишет: «Из отрывка указной грамоты Царя Феодора Иоанновича, косвенно датируемой 1584–1585 гг. (ГАВО. Ф. 575. Оп. 1.№ 18. Л. 9-А), следует, что в последние годы жизни Иоанна IV (✝18 марта 1584) [монахиня] Д[ария] подвизалась в Суздальском в честь Покрова Пресвятой Богородицы женском монастыре… В этой же грамоте сообщается о желании [монахини] Д[арии] перебраться в Горицкий в честь Воскресения Господня женский монастырь в Белозерском у[езде], что и было удовлетворено данным Царским указом. В жалованной грамоте [Царя] Феодора Иоанновича [монахине] Д[арии] от 16 Мая 1586 г. на сельцо Никольское с деревнями в Белозерском у[езде] она именуется не только старицей Горицкого монастыря, но и Царицей и Великой Княгиней».
Грамота Царя Феодора была потом подтверждена грамотами от 25 декабря 1599 года Царя Бориса Феодоровича Годунова и от 16 февраля 1608 года Царя Василия Иоанновича Шуйского (Акты Исторические. Т. 1. С. 411–413). По документам известно, что летом 1604 года старица Дарья покинула Горицкий монастырь и перешла «по обещанию...общину устроить» в Тихвинский Введенский девичий монастырь. После прихода в монастырь старицы Дарьи Царь Борис Феодорович вернул Введенскому монастырю земли, захваченные у него Тихвинским Большим в честь Успения Пресвятой Богородицы монастырем (грамота от 22 июля 1604 года; Акты Исторические. Т. 2. С. 59–60). В начале 1607 года, по-видимому, по монастырским делам старица Дарья приезжала в столицу: сохранился текст подорожной, выданной Царем Василием Шуйским от 19 февраля 1607 года на проезд Царицы-старицы из Москвы в Тихвинский Введенский монастырь (РГАДА. Ф. 141. Оп. 1. 1606 г. № 1. Л. 10).
В Смутное время Тихвин был занят шведами. 14 сентября 1613 года во время восстания горожан и окрестных крестьян против шведского гарнизона Введенский монастырь был разорен и сожжен. Насельницы обители и с ними старица Дарья бежали из города… В январе 1624 года старица Дарья вернулась в Тихвин и, по-видимому, стала игуменией Введенского монастыря. Об этом свидетельствует жалованная грамота обители Царя Михаила Феодоровича на пустошь Бурково в Тихвинском погосте Новгородского уезда (Акты Исторические. Т. 3. С. 227–228. № 139). Царь Михаил Феодорович не только жаловал старице Дарье земельные угодья, но и прежде посылал Царице-инокине дары. Так, в мае 1623 года ей были пожалованы серебряная позолоченная братина с чаркой, по 10 аршин бархата и камки, сорок соболей и 100 рублей денег (РГАДА. Ф. 396. Оружейная палата. Оп. 2. № 208-А. Л. 394 об. –396). В конце сентября 1624 года некий Д. Колтовский, по-видимому родственник Царицы-инокини, привез ей дары со свадьбы Царя Михаила Феодоровича и Марии Владимировны Долгорукой. Сохранилось благодарственное письмо старицы Царю (СГГД. Т. 3. С. 274).
В феврале 1626 года другой родственник старицы Дарьи, князь Д. Гагарин, привез ей дары со свадьбы Михаила Феодоровича и Евдокии Лукьяновны Стрешневой (Там же. С. 283). Перед смертью старица Дарья приняла великую схиму. Своей «изустной памятью», засвидетельствованной духовным отцом старицы иеромонахом Феогностом, матушка Дарья передала принадлежавшие ей село Никифорово с деревнями и рыбную ловлю на реке Волхов Введенскому монастырю: «игуменье Огафье с сестрами и кто по ним в том монастыре иная игуменья и сестры будут». Насельницы должны были «царицу-иноку Дарью поминать и душу ее устроить, написать имя ее в повседневные просвиромисалные, и в литейные, и в подстенные сенадики » (Акты Исторические. Т. 3. С. 230–231)».
Как мы видим, монашеский период жизни старицы Дарьи (Колтовской) А. В. Маштафаровым внушительно документирован, об историчности этой фигуры в качестве бывшей Царицы свидетельствуют Царские грамоты и другие документы, начиная с Царя Феодора Иоанновича и до Царя Михаила Феодоровича, где она неоднократно титулуется Царицею и Великой Княгиней, что исключает вероятность ошибки или тем более самозванчества. Для истории документально нераскрытыми остаются вопросы: когда прекратился брак Царя Иоанна и Царицы Анны, при каких обстоятельствах был совершен постриг Царицы Анны. То, что это произошло именно в сентябре 1572 года, основывается только на косвенных данных, что после августа того года Царица Анна нигде не упоминается. Однако и летописные свидетельства первой половины 1570-х годов крайне скудны, поэтому мы считаем, что о датировке развода лучше соблюсти благочестивое молчание без построения каких-либо догадок и домыслов. Из контекста же известных документальных свидетельств этот брак с Царицею Анной был бездетен.
В Духовной грамоте Царя Иоанна 1572 года было сказано: «А Бог даст мне сына с женою моею Анною, и аз его благословляю город Углечь… А Бог даст мне с женою своею с Анною дочерь, и аз ее благословляю, даю город Зубцов… Да благословляю жену свою Анну, даю ей город Ростов…»
Ожидания деторождения очевидным образом не оправдались. Сейчас доподлинно известно, на основании исследования останков Цариц, что первые три Супруги Государя были злодейски умерщвлены врагами Престола и России. А сам-то Государь об этом знал и тогда! Какие чувства пробуждало в нем это знание? Гнев? Несомненно! Жажду отмщения злодеям? Несомненно! Но вместе с тем и величайшее смирение перед Божиим попущением. При нашем же неведении, по какой подлинной причине был прерван четвертый брак, можно полагать и то, что при выяснении безплодности Царицы Анны Государь просто не пожелал приносить молодую Супругу в жертву злодеям. Смеем предположить, что, возможно, именно угроза очередного отравления могла стать причиною того, что Царица Анна сама попросила о расторжении брака и монашеском постриге. Благочестивая судьба в монашестве Великой инокини Дарьи, которая после кончины в 1626 году привела к местному почитанию ее в Тихвине как Угодницы Божией, свидетельствует о том, что Царица Анна-Дарья оказалась на этой стезе не случайно, но в путях Божиего Промысла.
